Вера Полозкова, Обратный отсчёт+ тате кеплер, Ленсовета, 29.10.15

а ты не знал, как наступает старость - когда все стопки пахнут корвалолом, когда совсем нельзя смеяться, чтобы не спровоцировать тяжелый приступ кашля, когда очки для близи и для дали, одни затем, чтобы найти другие а ты не думал, что вставная челюсть еду лишает половины вкуса, что пальцы опухают так, что кольца в них кажутся вживлёнными навечно, что засыпаешь посреди страницы, боевика и даже разговора, не помнишь слов "ремень" или "косынка", когда берёшься объяснить, что ищешь мы молодые гордые придурки. счастливые лентяи и бретёры. до первого серьёзного похмелья нам остается года по четыре, до первого инсульта двадцать восемь, до первой смерти пятьдесят три года; поэтому когда мы видим некий "сердечный сбор" у матери на полке мы да, преисполняемся презренья (ещё скажи - трястись из-за сберкнижки, скупать сканворды и молитвословы) когда мы тоже не подохнем в тридцать - на ста восьмидесяти вместе с мотоциклом влетая в фуру, что уходит юзом, - напомни мне тогда о корвалоле, об овестине и ноотропиле, очки для дали - в бардачке машины. для близи - у тебя на голове. я был тоже юн здесь. тогда люты были нравы панкующей школоты. я был так бессмертен, что вряд ли ты веришь в это, настолько теперь я жалок. я писал здесь песни, и из любой кухни подпевали мне вразнобой; я царил и ссорил между собой непокорных маленьких парижанок. я ел жизнь руками, глазел вокруг. полбутылки виски в кармане брюк. я был даровит — мне сходило с рук. мне пришло особое приглашенье. лишь тогда и можно быть циркачом, когда ангел стоит за тобой с мечом — он потом исчезнет, и ты ни в чем не найдешь себе утешенья. я жил в доме с мозаикой — кварц, агат. я мог год путешествовать наугад. но пока писалось, я был богат, как открывший землю. (проговорив-то вслух это тебе, я только больной урод, чемодан несвежих чужих острот, улыбнёшься девушке — полный рот черного толченого шрифта). двадцать лет в булони или шайо люди раскупали мое враньё. я не знал, что истрачивал не свое. что разменивал божью милость. а теперь стал равен себе — клошар. юность отбирается, как и дар — много лет ты лжёшь себе, что не стар. лжёшь, что ничего не переменилось.