Фильм о поэтессе-блокаднице Ольге Берггольц "Дневные звёзды".
Фильм, посвящённый выдающейся поэтессе, ленинградке, блокадной музе, Ольге Фёдоровне Берггольц. У Победы лицо не девчоночье, а оно как могильный ком. У Победы лицо не точеное, а очерченное штыком. У Победы лицо нарыдавшееся. Лоб ее как в траншеях бугор. У Победы лицо настрадавшееся – Ольги Фёдоровны Берггольц. Евгений Евтушенко "Вас в Ленинграде знает каждый, Вписались Вы в его пейзаж, Как Медный вадник, как Исаакий, Как Летний сад, как Эрмитаж..." Когда весна зеленая затеплится опять — пойду, пойду Аленушкой над омутом рыдать. Кругом березы кроткие склоняются, горя. Узорною решеткою подернута заря. А в омуте прозрачная вода весной стоит. А в омуте–то братец мой на самом дне лежит. На грудь положен камушек граненый, не простой... Иванушка, Иванушка, что сделали с тобой?! Иванушка, возлюбленный, светлей и краше дня,— потопленный, погубленный, ты слышишь ли меня? Оболганный, обманутый, ни в чем не виноват — Иванушка, Иванушка, воротишься ль назад? Молчат березы кроткие, над омутом горя. И тоненькой решеткою подернута заря... 2 Голосом звериным, исступленная, я кричу над омутом с утра: «Совесть светлая моя, Аленушка! Отзовись мне, старшая сестра. На дворе костры разложат вечером, смертные отточат лезвия. Возврати мне облик человеческий, светлая Аленушка моя. Я боюсь не гибели, не пламени — оборотнем страшно умирать. О, прости, прости за ослушание! Помоги заклятье снять, сестра. О, прости меня за то, что, жаждая, ночью из звериного следа напилась водой ночной однажды я... Страшной оказалась та вода...» Мне сестра ответила: «Родимая! Не поправить нам людское зло. Камень, камень, камень на груди моей. Черной тиной очи занесло...» ...Но опять кричу я, исступленная, страх звериный в сердце не тая... Вдруг спасет меня моя Аленушка, совесть отчужденная моя? 1940 Всё то же тяжёлое небо, Луна вместе с солнцем разводит мосты. На сто двадцать пять граммов хлеба Теперь не меняют златые кресты. Стираемо прошлое новым: Едва ль гениальным — обычно простым. Так память берёт твёрдость слова, Года обращает оттенком пустым. Сколь мало мы чувствуем, знаем, Дойдя до застывших времён борозды... Надежда жива, она не умирает В стране, где сияют златые кресты. ...И даже тем, кто все хотел бы сгладить в зеркальной, робкой памяти людей, не дам забыть, как падал ленинградец на желтый снег пустынных площадей.
