Логика мифа. Я. Э. Голосовкер (начало)

Лекция Константина Бандуровского Тезисы: Я.Э. Голосовкер (1890-1967) – советский переводчик, писатель и исследователь античной культуры, его главный незавершенный труд, два раза сгоревший, называется «Имагинативный абсолют», в который входит часть, называемая «Логика античного мифа». Голосовкер полагает, что «в основе логики здравого смысла лежат в сущности перспективные категории, выросшие из приспособления нашего существа к данной системе действительности, чтобы ее выдержать и ею овладеть» и противопоставляет формальной логики более высокую логику мифа, логику творчества и воображения (имагинации). Такая логика возможна, поскольку воображение порождает взаимокоррелируемые, следующие определенным законам смыслообразы, которые развиваются по спирали смысла до полного исчерпания и в конце концов замыкаются (идея, позже легшая в основу концепции Леви-Стросса). Воображение Голосовкер отличал от фантазии, в которой такая структура отсутствует и происходит бесконечное нанизывание желаемого, принимаемого за действительное, что характерно для восточных сказок (1000 и 1 ночь), детских фантазий или для баек зеков (Голосовкер ознакомился с их творчеством в заключении в 1936-39 гг.). Законы логики мифа Голосовкер описывал так: «В этом мире все условное безусловно, все гипотетическое категорично, все вероятное несомненно — и обратно. В нем все тайное явно и, наоборот, все явное тайно. В нем все неестественное и противоестественное дано как некая сверхъестественная естественность. В нем все—аксиома и, наоборот, все общепринятые аксиомы могут быть отменены. В нем любая последовательность становится с точки зрения здравого смысла непоследовательной и любая непоследовательность последовательна. Более того, в нем есть даже последовательность непоследовательности. В нем любая нелепость разума, само безумие (Лисса, Мания) олицетворено и действует как разум, и, наоборот, разум в качестве только здравого смысла безумен. В нем все иллюзии суть реальности, суть вещества и предметы (вещи), а не обманы чувств и дум, даже если они должны обмануть. В нем наличны «иллюзии иллюзий» — тот морок чудесного, который хочет обмануть само чудесное якобы образом и якобы плотью, то есть своим «якобы существованием». В нем все фигуральное и тропическое, то есть любые метафоры и метонимии, гиперболы и катахрезы, суть не подобия, а качества и вещи. Они материальны, телесны, а не символы. В нем порочный круг беспорочен, ибо развязка дана в самой завязке, безвыходности нет, все спорное разрешено, начало и конец как бы сходятся, противоречие осуществлено и предстоит глазам. В нем все предопределено без насилия, играет свободой воли, угрожает силой свободной воли героя самому предопределению. В нем само предопределение угрожает самой этой свободной волей героя или бога себе самому, до того мир чудесного требует свободы от себя и для себя—эстетической игры ради. В нем все бессмысленное обретает бесконечный смысл и все осмысленное может стать вверх ногами. В нем дилемма разрешается синт