Юрий Лорес в Калуге 26 октября 1992

Фантазия с падающей вилкой Вот вилка падает, мол, женщина придет. Я улыбаюсь, от того, что не поверил. В природе должен наступить переворот, Чтоб эта женщина коснулась этой двери, Рукой дрожащей дотянулась до звонка И не нажала, а ударила два раза, Сразила взглядом, словно холодом клинка, А следом бросила бессмысленную фразу... Потом, с намереньем пройти меня насквозь, Проникла в комнату и, примостившись в кресле, Заговорила так, как будто ей пришлось Вчера родиться или только что воскреснуть. И, оглядев мое жилище с высоты, Увы, никак не меньшей птичьего полета, Ей до меня так захотелось снизойти: Богиней, сосланной с Олимпа на болото. Но вдруг заплакала и сделалась смешной, Такой беспомощной, влюбленной и... любимой... Жизнь как прыжок из поднебесья затяжной: Или в объятия друг другу, или – мимо. И мы в прыжке уже не чувствовали тел, А прижимались все тесней – к душе душою. Но я боялся, потому что не хотел Впервые в жизни ощутить ее чужою... И шел на кухню, размышляя о своем, И на двоих готовил крепкий черный кофе, Потом курил в окно и сквозь дверной проем Едва косился на ее античный профиль. Но вилка падает, а не наоборот... Я нагибаюсь к ней, и сам себя ругаю, И улыбаюсь: разве женщина придет? А если даже и придет, увы - другая. Яблоневый Спас Не так закат горит, листва не так густа – Так осень говорит устами августа. И носят стаи птиц многоголосия, И небо смотрит вниз глазами осени. И мы в тот день и час спустились с облака, На Яблоневый Спас вкусили яблока, И каждый повторял: "Как плоть твоя вкусна!" И Бог нас потерял в объятьях августа. И были на земле такие сумерки, Мы плавали во мгле, как будто умерли. А звезды в том году созрели неплохи И падали в саду – совсем как яблоки. И я кричал: "Лови! Лови, пожалуйста!" Желания твои во власти августа. На Яблоневый Спас, что ни попросим мы, Господь глядит на нас глазами осени. Воспоминание о саде Мы будем жить с тобой когда-нибудь, быть может, под новым небом и среди иных людей. И, несомненно, что Господь нас приумножит и садом с яблоней позволит нам владеть. Мы будем жить с тобой – и этого довольно – и самой малостью мы станем дорожить. Но отчего, скажи, сегодня мне так больно? Не оттого ли, что мы снова будем жить? Мы позабудем тех, кто раньше разлучал нас, и Божьей милостью мы их опередим. Предначертание – не больше, чем случайность, и прежний сад пред нами снова невредим. Мы будем жить с тобой совсем-совсем иначе и не затем, чтобы прощенье заслужить. Но отчего, скажи мне, ты сегодня плачешь? Не оттого ли, что мы снова будем жить? В иное время, на другом краю Вселенной нам ниспошлет Господь забвенье и покой. И что нам плоть? Ей и положено быть тленной. Зато душе отпущен срок, чтоб стать другой. Мы будем жить с тобой когда-нибудь, быть может, садовый домик свой дыханьем обогрев. И, несомненно, что Господь нас приумножит, и будут яблоки... и первородный грех. Осень Кто эту осень по деревьям расплескал? В ней кровь на золоте и золото на крови. Броженье осени... Налить ее в бок