Стихотворение Семёна Надсона "Христианка" Читает Сергей Пупков
ХРИСТИАНКА. Надсон Семён Яковлевич - жил 24 года. Спит гордый Рим, одетый мглою, В тени разросшихся садов; Полны глубокой тишиною Ряды немых его дворцов; Весенней полночи молчанье Царит на сонных площадях; Луны капризное сиянье В речных колеблется струях. И Тибр, блестящей полосою Катясь меж темных берегов, Шумит задумчивой струею Вдаль убегающих валов. В руках распятие сжимая, В седых стенах тюрьмы сырой Спит христианка молодая, На грудь склонившись головой. Бесплодны были все старанья Её суровых палачей: Ни обещанья, ни страданья Не сокрушили веры в ней. Бесчеловечною душою Судьи на смерть осуждена, Назавтра пред иным Судьёю Предстанет в небесах она. И вот, полна святым желаньем Всё в жертву небу принести, Она идёт к концу страданья, К концу тернистого пути... И снятся ей поля родные, Шатры лимонов и дубов, Реки изгибы голубые И юных лет приютный кров; И прежних мирных наслаждений Она переживает дни,- Но ни тревог, ни сожалений Не пробуждают в ней они. На всё земное без участья Она привыкла уж смотреть; Не нужно ей земного счастья,- Ей в жизни нечего жалеть: Полна небесных упований, Она, без жалости и слёз, Разбила рой земных желаний И юный мир роскошных грёз,- И на алтарь Христа и Бога Она готова принести Всё, чем красна её дорога, Что ей светило на пути... Всё спит. Один Альбин угрюмый Сидит в раздумье у окна... Тяжелой, безотрадной думой Его душа возмущена. Враг христиан, патриций славный, В боях испытанный герой, Под игом страсти своенравной, Как раб, поник он головой. Вдали толпы, пиров и шума, Под кровом полночи немой, Всё так же пламенная дума Сжимает грудь его тоской. Мечта нескромная смущает Его блаженством неземным, Воображенье вызывает Картины страстные пред ним. И в полумгле весенней ночи Он видит образ дорогой, Черты любимые и очи, Надежды полные святой. С тех пор, как дева молодая К нему на суд приведена, Проснулась грудь его немая От долгой тьмы глухого сна. Разврат дворца в душе на время Стремленья чистые убил, Но свет любви порока бремя Мечом карающим разбил; И, казнь Марии изрекая, Дворца и Рима гордый сын, Он сам, того не сознавая, Уж был в душе христианин. И речи узницы прекрасной С вниманьем жадным он ловил, И свет великий веры ясной Глубоко корни в нём пустил. Любовь и вера победили В нём заблужденья прежних дней И душу гордую смутили Высокой прелестью своей. Заря блестящими лучами Зажглась на небе голубом, И свет огнистыми волнами Блеснул причудливо кругом. За ним, венцом лучей сияя, Проснулось солнце за рекой И, светлым диском выплывая, Сверкает гордо над землей... Проснулся Рим. Народ толпами В амфитеатр, шумя, спешит, И черни пёстрыми волнами Цирк, полный до верху, кипит; И в ложе, убранной богато, В пурпурной мантии своей, Залитый в серебро и злато, Сидит Нерон в кругу друзей. Подавлен безотрадной думой, Альбин, патриций молодой, Как ночь, прекрасный и угрюмый, Меж них сияет красотой. Толпа шумит нетерпеливо На отведённых ей
